в самом прямом смысле слова

gener. im wahrsten Sinne des Wortes

общ. в самом полном смысле слова, в истинном смысле слова, в полном смысле слова, в самом прямом смысле слова

 Все мы – убийцы

   1952 – Франция (115 мин)

     Произв. UGC

     Реж. АНДРЕ КАЙАТТ

     Сцен. Шарль Спак, Андре Кайатт

     Опер. Жан Бургуэн

     В ролях Мулуджи (Рене Ле Ген), Реймон Пеллегрен (Жино), Антуан Бальпетре (Дютуа), Жюльен Вердье (Боше), Клод Лэйдю (Филипп Арно), Жаклин Пьеррё (Ивонн Ле Ген), Жорж Пужули (Мишель Ле Ген), Луи Сенье (аббат Руссар), Жан-Пьер Гренье (доктор Детуш), Андре Рейба (отец Симон), Ивонн де Брэ (старьевщица), Анри Вильбер (Арно-отец), Поль Франкёр (Леон), Лин Норо (мадам Арно), Анук Фержак (Аньес), Марсель Перес (Маленгре), Жюльетт Фабер (мадам Сотье), Александр Риньо (жандарм), Сильви (Летиция).

   Париж времен Оккупации. Рене Ле Ген, молодой человек, живущий в бедности в оккупированной зоне с матерью-алкоголичкой и сестрой-проституткой, попадает к подпольщикам, и те поручают ему жестокие и опасные задания. Во Францию вновь возвращается мир, но Ле Ген, по-прежнему бедный и безграмотный, продолжает в каком-то мрачном беспамятстве промышлять махинациями и преступлениями. Он убивает в публичных банях полицейского, пришедшего его арестовать, и приговаривается к смертной казни на гильотине. В отделении смертников тюрьмы Сантэ он знакомится с товарищами по заключению: корсиканцем, сидящим за вендетту; врачом, осужденным за убийство жены и отрицающим свою вину; детоубийцей. Начинающий адвокат добивается помилования для Рене, перед этим приютив у себя его младшего брата, который чуть было не пошел по тому же скользкому пути.

   ►  2-я часть цикла, который сами Кайатт и Спак называли трилогией о правосудии (после Правосудие свершилось, Justice est faite и до Черной папки, Le dossier noir, 1955). «Идейный» фильм в самом прямом смысле слова, Все мы ― убийцы обличает институт смертной казни, черпая силу в убежденности автора и в довольно впечатляющей натуралистичной атмосфере. Систематическое осуждение картины в качестве идейного фильма часто затмевало в глазах зрителей тех лет ее вполне реальные достоинства: искренний и даже какой-то утробный пессимизм, который идет вразрез с добрыми реформаторскими намерениями автора, но придает его образам немало выразительности; драматургия, опирающаяся на кипучее изобилие персонажей и – качество, неотъемлемо связанное с предыдущим, – на разнообразную и талантливую актерскую игру, типичную для той эпохи (которая уже приближалась к концу), когда в распоряжении французского кино еще оставался огромный арсенал блестящих и оригинальных актеров 2-го плана. Помимо традиционных доводов против смертной казни, излагаемых (порою довольно искусственно) в диалогах, Кайатт выводит на 1-й план самый убедительный довод: достоверную и душераздирающую картину тюремной жизни. Ожидание приговоренными смерти и, в более общем смысле, условия заключения осужденных преподносятся автором как нечто отвратительное и невыносимое. Упомянем некоторые сцены, ставшие знаменитыми: надзиратели босиком, неслышно крадутся по коридорам в утро казни. После каждой казни заключенные из других отделений проводят церемонию – задувают свечу перед портретом казненного и произносят ритуальные слова: «Такой-то встретил красивую смерть». Тем самым Кайатт иллюстрирует (на сей раз – как рассказчик, а не только адвокат-правозащитник) несостоятельность смертной казни как примерного наказания: в глазах некоторых заключенных она автоматически превращает каждого казненного в героя. Помимо всего прочего, Кайатт очень внимательно относится к воссозданию духа времени. Он прекрасно понимает и чувствует кризис моральных ценностей в период оккупации и 1-е послевоенные годы; вероятно, это лишает универсальности обличительный посыл, зато придает особую напряженность сюжету.

   N.B. Существует итальянская версия (Siamo tutti assassini), также поставленная Кайаттом. В ролях – те же актеры, только Жан-Пьера Гренье и Жаклин Пьеррё заменили Амедео Надзари и Ивонн Сансон.

   БИБЛИОГРАФИЯ: новеллизация Жана Меккера (Gallimard, 1952).

 Риллинггон-плейс, 10

   1971 – США (109 мин)

     Произв. COL (Мартин Рансохофф, Лесли Линдер)

     Реж. РИЧАРД ФЛАЙШЕР

     Сцен. Клайв Экстон по одноименной книге Людовика Кеннеди

     Опер. Деннис Куп (Eastmancolor)

     Муз. Джон Дэнкуорт

     В ролях Ричард Эттенборо (Джон Реджиналд Кристи), Джуди Гисон (Берил Эванз), Джон Хёрт (Тимоти Джон Эванз), Пэт Хейвуд (миссис Этель Кристи), Изобел Блэк (Элис), Мисс Райли (малышка Джеральдина), Филлис Макмэан (Мюриэл Иди).

   Лондон, 1944 г. Ночью при светомаскировке, женщина заходит украдкой в полуразрушенный дом в глубине мрачного тупика. Ее встречает дружинник Джон Реджиналд Кристи – весьма изношенный 50-летний человек с лысым и шишковатым черепом. Он «лечит» ее от бронхита, надевая на нее маску и запуская внутрь газ. Дождавшись, когда она потеряет сознание, он набрасывается на нее, насилует, душит и зарывает труп в саду, где уже похоронено чье-то тело.

   В 1949 г. Кристи снова работает бухгалтером. Он сдает 2-й этаж своего дома молодой семейной паре с ребенком – Тимоти и Берил Эванз. Тимоти – необразованный водитель грузовика и патологический врун. Его жена опять беременна и хочет сделать аборт. Кристи предлагает свои услуги. Он предупреждает Тимоти, что существует один шанс из 10, что его жена не переживет операции, однако тот все равно ему доверяется. Кристи использует свой обычный метод «лечения газом», однако Берил отбивается, и ему приходится ее оглушить. После этого он насилует и душит ее, как и прочих жертв. Он говорит Эванзу, что операция прошла неудачно, и вынуждает его пуститься в бега. Он уверяет, что сам избавится от тела, а ребенка доверит друзьям; на самом же деле он душит ребенка галстуком.

   Через некоторое время Эванза начинает мучить совесть, и он приходит с повинной в полицию. Чтобы не выдавать Кристи, он говорит, что сам похоронил жену. Полиция находит 2 тела. Эванз в ужасе узнает, что его ребенок мертв и его обвиняют в двойном убийстве. На процессе его вранье и неспособность назвать какие-либо убедительные мотивы, побудившие Кристи (который винит во всем Эванза) убить 2 человек, подводят его под смертный приговор. Эванза отправляют на виселицу. Кристи продолжает «лечить» женщин, с которыми знакомится в окрестных пабах. Его жена, после суда переставшая спать с ним в одной комнате, относится к нему все более критически. Кристи избавляется от нее. Он прячет трупы под потолком, замуровывает в стены. Безработица и нищета вынуждают его выехать из дома. Он кочует по различным приютам. Новые жильцы обнаруживают трупы. Кристи арестован, осужден и повешен; Эванз реабилитирован.

   ►  Вероятно, с самых 1-х дней кинематографа ни один фильм не был способен вызвать у зрителя такую подавленность. 15 лет кинематографических упражнений в насилии и ужасах во всех жанрах не ослабили невыносимый шок, производимый этим фильмом, который при этом остается очень сдержанным визуально. В данном случае вполне справедливо было бы говорить о «путешествии на край ночи». Риллингтон-плейс, 10 – картина экспериментальная в прямом смысле слова, она гораздо дальше всех своих предшественников заходит в тщательном и бесстрастном воссоздании чудовищной и неуклонно правдивой реальности. (Сценарий в самом деле написан по мотивам реальных событий, юридическая развязка которых внесла свой вклад в отмену смертной казни в Великобритании.) Как и все великие режиссеры, Флайшер великолепно подбирает и создает места для съемок. Гиперреалистичное (в изобразительном смысле слова) описание лондонской улочки, снятой в студии и на натуре (на месте событий), очерчивает пространство, в котором действует убийца. Этот затворник, в высшей степени обездоленный, которого можно даже счесть чудовищно глупым (такова точка зрения Жака Гуамара в интересной критической статье о фильме, опубликованной в журнале «Positif», № 136), тем не менее водит за нос полицию, правосудие и самые высокие британские административные инстанции, толкая их на гигантскую судебную ошибку и превращая, так сказать, в соучастников своих преступлений. Глупость – если речь может идти о глупости – приобретает здесь совершенно ужасающую силу и власть творца. Что же она отражает? В этом месте, покинутом богами, но расположенном, однако, в самом сердце цивилизованной страны, Флайшер наблюдает за роковым взаимодействием различных побочных продуктов и неудач цивилизации: нищеты, безграмотности, отвращения человека к самому себе и своему окружению (именно отвращение, напр., толкает Эванза на вранье), невежество, у погибших доведенное до полного исчезновения инстинкта самосохранения. Все эти факторы сделали возможной дьявольскую работу Кристи; и не стоит забывать о некомпетентности правосудия при встрече с непонятными реалиями, не вписывающимися в знакомые схемы. Фильм не стремится преподать урок: в этом его сила и странная власть (и, вследствие этого, ни один комментарий не может запятнать его для будущего зрителя). Однако он сталкивает зрителя с явлением, которое невозможно описать одним словом. За неимением лучшего его можно назвать так: отсутствие подлинного стремления понять. Это явление, которое не стоит путать с безразличием (поскольку, в конце концов, правосудие не проявило безразличия к показаниям Кристи), применимо ко всем, кто находился в непосредственном окружении душителя. Оно было непременным условием той абсолютной свободы, которой он пользовался всю свою карьеру убийцы. В этой картине Флайшер не сделал попытки, как во многих предыдущих фильмах, провести глубокий анализ чудовищности персонажа. Он только показал, на какой почве, из какого перегноя она могла прорасти и, если можно использовать этот термин, расцвести. Таким образом, фильм, гениальный в актерской игре, воссоздании атмосферы, драматургической конструкции (всего лишь повторяющей реальность), пытается измерить пространство (пропасть), по-прежнему отделяющее наш мир от цивилизации. Он оставляет зрителя без страховки наедине с его собственным головокружением.

  Наше гостеприимство

   1923 – США (63 мин)

     Произв. Metro Pictures, Joseph М. Schenck Productions

     Реж. БАСТЕР КИТОН, ДЖОН БЛАЙСТОУН

     Сцен. Джин Хейвес, Джозеф Митчелл, Клайд Брукмен

     Опер. Элджин Лессли, Гордон Дженнингз

     В ролях Бастер Китон (Уильям Маккэй), Натали Тэлмидж (Вирджиния Кэнфилд), Джозеф Китон (Лем Дулиттл), Китти Брэдбери (тетя Мэри), Джо Робертc (Джозеф Кэнфилд), Леонард Чапэм (Джеймс Кэнфилд), Бастер Китон-мл. (младенец), Крейг Уорд (Ли Кэнфилд), Ралф Бушмен (Клейтон Кэнфилд).

   1810 г., равнина Шенандоа. Чтобы спасти ребенка от кровной мести, жертвой которой уже стал его отец, мать маленького Уильяма Маккэя покидает южные штаты и приезжает в Нью-Йорк, где живет ее сестра. Мать умирает, и ребенка воспитывает тетя. Повзрослев (1830 г.), Уильям отправляется в родные края, чтобы взять в свои руки хозяйство в семейном особняке. В его воображении этот особняк предстает настоящим дворцом, однако на самом деле от него остались только развалины. 1-е столкновение Уильяма с Югом происходит в железнодорожном путешествии, весьма красочном и наполненном событиями. Когда на рельсы выходит осел, чтобы пощипать травку, рельсы просто-напросто перекладывают. Временами состав едет не по рельсам, а прямо по траве. Иногда на очередной развилке вагоны отцепляются от старенького паровоза и едут своей дорогой, обгоняя паровоз. Уильям путешествует вместе с девушкой из враждебного клана Вирджинией Кэнфилд. Ему, конечно, неизвестно, кем на самом деле является его спутница, и он влюбляется в нее. Она приглашает его на ужин. Едва приметив Уильяма, старший Кэнфилд и 2 его сына, все трое – здоровенные детины, хватаются за револьверы, но не могут в него попасть. Уильям ничего не замечает и даже чинит оружие недруга. По приглашению Вирджинии Уильям приходит в дом Кэнфилдов. Отец напоминает своим сыновьям о священных законах южного гостеприимства и запрещает им нападать на Уильяма, пока тот в их доме; но за стенами дома позволено все. Сообразив, что его ожидает, Уильям старается максимально оттянуть уход. Он прячет свою шляпу, а затем усердно ее разыскивает, но хозяйский пес исправно приносит шляпу в зубах. Тогда он решает напроситься на ночлег – точь-в-точь как пастор, которому Кэнфилды предложили остаться из-за грозы. На следующий день он выбирается из дому, переодевшись женщиной, и скрывается на краденой лошади. Чтобы ускользнуть от преследователей, он спускается на дно пропасти. Уильям и один из младших Кэнфилдов падают в бурный поток, не зная, что они привязаны к разным концам одной веревки. Зацепившись за ствол дерева над потоком, Уильям раскачивается на веревке и успевает поймать Вирджинию, которая пыталась его достать и упала в пропасть. Вирджиния и Уильям целуются в семейном особняке; там их и застает отец. За дверью уже поджидает пастор, готовый скрепить их союз. Кэнфилды складывают оружие. Уильям достает из-за пояса добрую дюжину револьверов и целую кучу самого разнообразного оружия.

   ► 2-й полнометражный фильм Китона. Как и почти все его шедевры, этот фильм – динамичная, зрелищная приключенческая картина, где настоящие подвиги совершает не только главный герой, но и сам актер; а также – бурлескная комедия с огромным количеством гэгов и изобретательных находок. Маленький человек оказывается один посреди огромных природных пространств, перед лицом бушующей стихии и множества смертельных опасностей. Враги, гораздо превосходящие его но силе и словно запрограммированные на убийство, поклялись его извести. Герой охвачен паническим страхом, но при этом сохраняет чувство собственного достоинства и готов во что бы то ни стало дать бой противнику. Каким-то чудом все это еще и комично, особенно в удивительных сценах в «гостеприимном» доме, который нельзя покидать под страхом смерти. Восхитительно снятая Наша гостеприимность начинается как пародия на старые мелодрамы, продолжается железнодорожными сценами, своеобразным черновым наброском «Генерала», The General, и обретает собственную, неповторимую оригинальность в эпизодах с Кэнфилдами. Это в прямом смысле слова семейное кино, поскольку в нем представлены 3 поколения Китонов: Джозеф Китон, отец Бастера, в роли машиниста паровоза, сам Бастер и, наконец, – Китон-внук, играющий младенца в начальных сценах. Роль героини играет Натали Тэлмидж, жена режиссера, снимавшаяся беременной. В фильме также есть один из самых необыкновенных и опасных трюков в истории кино (приценившись к веревке и раскачиваясь словно маятник, Уильям ловит героиню над бурным потоком). Он выполнен Китоном лично; Натали в разных планах заменяют то дублерша, то манекен. В 1-й передаче британского телевидения из цикла Кевина Браунлоу и Дэйвида Билла Бастер Китон, после которого так трудно выступать (Buster Keaton, A Hard Act to Follow, 1987), посвященного карьере Китона, показана ранее неизвестная фотография со съемок, где отчетливо видно, что бурный поток, где снимался этот необыкновенный трюк, был студийной декорацией. Но это не делает трюк менее зрелищным и опасным.

← Глава 1. На четыре буквы

→ Глава 3. Do you speak ebonics?

Речь в эпиграфе идет о продолжении рода и развитии человечества, и непосредственно связанное с этим слово fuck - без сомнения, лидер среди английских ругательств по силе и популярности - заслуживает отдельного раздела.

Почему именно fuck столь популярно? К примеру, российский аналог этого слова не является столь явным лидером среди трех наших главных ругательств. Вот что говорят по этому поводу американские филологи. Слово fuck и по смыслу и по звучанию таково, что хорошо, органично ложится на любой текст. Fuck you звучит по-английски красиво, округло, подходит и для начала, и для концовки фразы. Fuck off - это для английского уха палиндром, оставляет в звуковом смысле ощущение законченности. What the fuck? - выражает удивление в звуковом и понятийном смысле гораздо лучше, чем все другие вопросы, ит.д.

Слово это древнее, но непечатное, поэтому проследить его историю трудно.

Историки, специально изучавшие эволюцию слова fuck в современном английском, отмечают, что самое раннее его упоминание датируется 1475 годом. Считают, что ранее, в Средние века, слово было под таким сильным табу, что зафиксировать его употребление просто невозможно.

Первое известное нам употребление его в художественном тексте относится к 1503 году. Вот отрывок из стихотворения Вильяма Дунбара (William Dunbar) - шотландского монаха и поэта того времени:

He clappid fast, he kist, and chukkit,

As with the glaikis he wer ouirgane;

Yit be his feirris he wald have fukkit;

Ye break my hart, my bony ane!

Большинство ранних примеров употребления слова fuck найдено в Шотландии. Это говорит не о том, что слово оттуда, а о том, что запреты на соседней с Англией территории, где и народ жил попроще, были менее строгими. В XVII-XIX веках запреты стали ослабевать. Все очень похоже на русский, только там все началось чуть раньше (лет на 100), и роль нашего Баркова, и сейчас воспринимаемого ерником, сыграл гораздо более почитаемый ныне Роберт Бернс.

В 1785 г. в Англии издается первый словарь вульгарного языка. Наше слово там присутствует, но напечатано так: f**k. В 1893 г. малым тиражом для специалистов вышел монументальный труд "Сленг и его аналоги", где слово fuck впервые в лингвистической литературе приведено полностью.

В XIX веке в Англии, еще пуританской, были казусы, связанные с обсуждаемым термином. Так, в 1882 г. в респектабельной "Times" в результате типографской ошибки (или кто-то пошутил так смело) слово fucking попало в речь генерального прокурора. Был грандиозный скандал с публичными извинениями, обещаниями найти и сурово наказать виновного и т. д. Кстати, и сейчас такие опечатки шокируют, во всяком случае, внимание уж точно привлекают.

Но уже к 1915-му в Британии литературы с этим словом было полно. Связывают это не с тем, что язык стал ухудшаться, а с ослаблением запретов и табу.

Теперь - о США, стране более пуританской, чем большинство развитых европейских государств. В Америке слово fuck никогда и ни в какой форме вплоть до 1926 г. в печать не попадало. Впервые напечатано оно в мелкой проходной книжонке, что осталось незамеченным (это уж сейчас исследователи раскопали). Так потихоньку и началось. В те годы полные неприличных слов романы Джойса распространялись в США подпольно. Благопристойные граждане потребовали санкций через суд, который состоялся в 1933 г., однако принял сторону издателей.

Это был серьезный прецедент, но еще не снятие запретов. Классический роман "Любовник Леди Чаттерлей" таскали по судам вплоть до 1960 г. В итоге тоже разрешили.

Шестидесятые и стали временем снятия запретов на любые слова в художественных произведениях. Огромный вклад в распространение свободы матерного слова в массах внесли хиппи, рэпперы (по сути - исполнители матерных негритянских частушек) и standup comedians (эстрадные комики типа наших Жванецкого, Петросяна ит.д.).

Весь американский юмор на бытовые темы сопровождается сейчас сплошным матом-перематом. Без этого как бы и не смешно, не по-настоящему выходит. Убрать оттуда непечатные слова, как и из анекдотов, уже невозможно. В высокой политической сатире запретные словечки проскакивают, но лишь как перчик, как приправа к острому блюду. А в бытовом юморе этот перец основное блюдо и есть.

Еще пример - Джордж Карлин, американский комик, работающий и сейчас. На вид - благообразный пожилой седовласый джентльмен, а откроет рот - помойка. Вся его карьера построена на принципе: никаких запретов ни на что. Проблемы с "американскими органами" у него тоже были. Его ранняя сатирическая радиопрограмма "Семь грязных слов" привела к запрету этих главных американских непристойностей (fuck, shit, cunt, cocksucker, motherfucker, piss, tits) Федеральной комиссией коммуникаций (FCC), которая по совместительству служит в стране и цензурным ведомством. Но сейчас в его программах, живых на кабельных каналах (НВО, например), эти и еще многие-многие примечательные слова звучат ежедневно (см. главу 8 "Упражнение для эрудитов"). Он матюгается на людях уже тридцать лет, зарабатывая себе этим на жизнь.

Голливуд мат не использовал вплоть до 1970 года. Впервые он широко пошел в знаменитой комедии о войне в Корее M.A.S.H.(см. mash в словаре). Конечно, в военное время речь грубее - это полностью и было передано в диалогах фильма.

В официальной американской прессе ("New York Times") слово fuck впервые появилось сравнительно недавно - 1998 г., отчет комиссии Кеннета Старра, искажать ничего было нельзя. Вот перевод этих строк: "Миссис Левински сказала, что она хотела от президента признания, что он "helped to fuck up my life"".

А последний скандал с нашим словом разгорелся совсем недавно, в декабре 2003 г. Сенатор от штата Массачусетс Джон Керри, потенциальный конкурент Буша на будущих выборах, по поводу войны в Ираке сказал: "When I voted for the war, I voted for what I thought was best for the country... Sure. Did I expect George Bush to f**k it up as badly as he did? I don't think anybody did." Незамеченным это не осталось - как, мол, так грубо можно - в общем, подставился своим политическим противникам.

Вот так главное американское слово и продолжает свое победное шествие. Слово fuck - нецензурное, неприличное и непечатное, однако сейчас прямого запрета на него нет. В официальной речи, газете или на ТВ употребить его невозможно, однако на концертах, в художественных фильмах, прозе и особенно гангстерском рэпе (gangsta rap) оно, как и в жизни, встречается часто.

Изображать жизнь такой, какая она есть, художникам и артистам сейчас не возбраняется. У нас, впрочем, та же тенденция.

- Вы в "Курочке Рябе" даже матюгаетесь!

- А как иначе, если все там, в этой деревне, так говорят? Причем легко, мило, по любому поводу. На ребенка, чтобы он холодильник открыл или сходил за чем-то. Это нормально, это ничего не значит, это как дышать. И когда кого-то это коробит, мне даже как-то странно.

Фантазия народа работала над этим словом постоянно, создавая многочисленные производные. Некоторые забылись, а некоторые стали очень популярными. Мы дадим здесь характерные примеры. Начнем с самого главного новшества.

Motherfucker - чрезвычайно распространенное выражение, зародившееся в 1960-е, в среде американских негров. Главный вклад эбоникса в современный английский. Мать там - наиболее уважаемая фигура, а поэтому ругательства страшнее и не представить.

Интересно, что в Америке сильнейшее ругательство означает дословно "Ты совершал половой акт со своей мамой", а у нас "Я (некто) совершал половой акт с твоей мамой". Здесь, возможно, приоткрываются какие-то глубинные психологические особенности национальных характеров. Вопрос ждет своих исследователей. У нас своя версия есть, но теоретической подготовки и наглости, чтобы ее изложить не хватает.

Потом слово mothefucker расползлось по миру, в значительной степени утратив свою эмоциональную окраску, связанную с оригинальной средой. Разумеется, тут же появилась масса сокращений-производных-эвфемизмов, некоторые из которых даны ниже. Нам особо нравится futhermucker, прости Господи. Стоит - на самом деле - запомнить, что когда американец говорит fucker, нами это, ясное дело, воспринимается как грубость. А когда он восклицает mother! - нет. Между тем, степень грубости тут практически одинакова - отовсюду ясно проглядывает лукавый motherfucker.

Еще стоит особо упомянуть fucking - настолько популярное слово, что оно давно стало уже как бы само себе эвфемизмом. Образец американского юмора, иллюстрирующий его употребление, приведен на рис. (Смягченно перевести эту пародию на газетный заголовок можно так: "Новейшие исследования доказали: все на фиг остохренело". Точный по грубости перевод вы легко сделаете сами).

Услышать использование слова в прямом смысле можно примерно с той же вероятностью, как у нас "иди ты на..." в качестве буквального предложения. Смысл его в разговоре, самоочевидно, "е**ный", но по-английски это воспринимается как-то мягче, типа "гребаный", "чертов". Так, например, произвелось слово-бумажник (помните, их еще Льюис Кэрролл любил - но не это конкретное, конечно) fugly = fucking ugly - уродина. Соответственные значения имеют популярные fuckingly, fucking well, fucking-A well, fuckish. И fucked - это все же не в прямом смысле обычно, а в смысле большого невезения. В этом совершенно непрямом смысле могут использоваться многочисленные производные главного американского слова, выполняющие функции усиления и угрязнения: Absofuckinglutely! Fun-fucking-tastic! Guaranfuckingtee! Un-fucking-believable!

Вообще-то народные fucking-выражения можно разбить на группы, что мы и сделаем, иллюстрируя заодно принципы английского словообразования.

Сокращения

Составные слова

Выражения

1. agg. e pron.

1) собственный, свой

2) (peculiare) характерный, свойственный, присущий; (tipico) специфический, типичный

2. avv.

1) (precisamente) именно; действительно; в самом деле

2) (davvero) поистине, впрямь, действительно

3) (rafforzativo) прямо (o non si traduce)

3. m.

•

1) собственно (говоря), в сущности

2) на самом деле, в действительности

1) собственный, подлинный, настоящий; истинный; первоначальный

2) прямой, непосредственный